Мертвая Академия. Печать Крови  - Сильвия Лайм

— Нет времени, — покачал головой друид. — Я подготовлю все что нужно. Приступим прямо сейчас.

— Как пожелаешь, — устало ответил некромант и отвернулся.

Даллар еле слышно хмыкнул. Это показное безразличие не могло обмануть его. Ректор Живой академии знал, что на самом деле за холодной маской отрешенности скрывается живое страдающее сердце. Но Дэйн Люциан был из тех людей, которые не умели показывать свою слабость, уязвимость. Хотя, по мнению друида, это не делало его сильнее.

Хемиан пошуршал в соседней комнате, где была устроена небольшая лаборатория, и уже хотел было позвать некроманта туда. Но бросил быстрый взгляд на друга, встретившись с серым льдом его глаз, и решил провести обряд прямо в кабинете.

— На этот раз тебе придется больнее, Дэйн, — спокойно предупредил друид, расставляя на столе несколько разноцветных камней вокруг глубокой металлической чаши.

Некромант безразлично тряхнул головой. Белый водопад волос упал на спину, целиком открывая прямое уверенное лицо. Спокойное, как сама смерть.

— Главное, чтобы ты не чувствовал боли, — спокойно ответил он, закатывая рукав и обнажая предплечье, увитое венами. — А обо мне не беспокойся. Это мое проклятие, а не твое.

Даллар глубоко вздохнул, нахмурившись. Ему многое хотелось бы сказать сейчас о глупости Дэйна, о том, что он сам во всем виноват. Но ни слова не сорвалось с крепко сжатых губ.

В следующую секунду в воздухе блеснуло тонкое лезвие, похожее на кривой волнистый язык. Друид знал, что это оружие причиняет дополнительную боль, но, к сожалению, заменить ритуальный клинок ничем не мог.

Затем на стол опустилась пузатая колбочка с плещущейся внутри зеленой жидкостью.

Дэйн взглянул на бутылек с отвращением, но не отвернулся.

Хемиан открыл тугую пробку, аккуратно полоснул кинжалом по своей ладони и, даже не поморщившись, сжал ее в кулак над емкостью с зельем.

Крупные багряные капли набрякли в складках ладони и сорвались вниз.

Ректор Мертвой академии проследил за ними тусклым завороженным взглядом, наблюдая, как жидкость в колбе меняет цвет на ядовито-алый. В этот момент друид начал читать заклинание:

— Engr’yl annery hil ausver’dhiren valde. Sierde dasu nirven, sierde dasu kol’hen, sierde dasu trien. Jardo treblu li’rven yt nikhe vazer’.[1]

Древние слова редкого заклятия, связывающего силы жизни и смерти, звучали тихо и напевно. Они погружали в легкий транс, но высший некромант знал, что это лишь отголоски той силы, что скоро принесет ему чудовищную боль.

Но он не боялся. Боль все еще заставляла его чувствовать себя живым. И Дэйн ее почти ждал.

Заканчивая свое заклинание, Хемиан резко схватил друга за руку, дернул, расположив ее над чашей, и активировал слово-ключ:

— Shain’eru-ily-Dert![2]

Тут же полоснул клинком по венам некроманта, и густая темная кровь полилась в чашу.

Дэйн не моргнул и глазом.

Он смотрел, как багровые струи его жизни и смерти окрашивают металл в отвратительный цвет, блестящий и влажный. Холод усилился. Тьма, что жила в нем уже много лет, зашевелилась где-то в груди, расправляя крылья, мерзко двигаясь, как огромная антрацитовая змея, расправляющая кольца.

Беловолосый некромант глубоко вздохнул. Много, очень много крови на этот раз утекло в чашу, а Хемиан все не останавливал ритуал. В темно-алую жижу уже можно было посмотреть, увидев свое отражение.

Сердце в груди стучало все медленнее. Сумеречные потоки начали становиться ярче. Неожиданно, совершенно не прикладывая никаких усилий, Дэйн увидел нити Тьмы, что струились повсюду, огибая кресла, камин, стол, за которым сидели они с друидом. И он мог поклясться, что магия вокруг него впервые в жизни становится почти материальной.

— Даллар, — тихо проговорил он, не отрывая глаз от темной стихии, — ты не представляешь…

— Молчи, Дэйн! — рявкнул друид. — Я почти закончил. Тем более я все равно не слышу, что ты там бубнишь.

И тогда ректор Мертвой академии вдруг понял, насколько близок оказался от смерти. Он сам едва различал собственный голос. С обескровленных губ срывался шепот.

И в следующий миг Даллар резко схватил бутыль с зельем и плеснул его на рану некроманта.

Глухой стон, больше напоминающий рычание, проник сквозь плотно сжатые губы некроманта. Он откинул голову назад на спинку кресла, ощущая, как разъедающее плоть пламя заструилось по венам вместо крови.

А еще он наконец-то чувствовал себя всего. Целиком. Руки, ноги, грудь, ту часть лица, которая уже много лет не ощущала прикосновений. Теперь повсюду была боль.

Но Дэйн был рад. Потому что это означало, что он жив.

Через пару минут он вновь пришел в себя. Слабость все еще оставалась сильна, но жесткая воля возвращала разум на место.

Он взглянул твердым прямым взглядом на друга и хрипло проговорил:

— Спасибо.

А через мгновение тихо кашлянул, натягивая рукав на предплечье, где рана уже приобрела вид черно-алого засохшего пятна.

— Надеюсь, в этот раз я долго тебя не побеспокою, — бросил он спокойно и ровно.

А затем встал с кресла, слегка покачнувшись.

— Сядь обратно, — устало ответил друид. — Ты потерял много крови. Прекрати вести себя, как будто ничего не произошло.

Но Дэйн даже головы не повернул. Он подошел к окну и раздвинул пошире шторы, впуская в кабинет больше света. Он хотел видеть солнце.

Ему нравилось наблюдать рассвет. Единственная маленькая слабость, которую он себе позволял, четко осознавая ее причину: страх. Страх, что однажды он уже не сможет видеть эти золотые искры света. Янтарный диск не отразится в его серых глазах. И ощущение тепла на коже останется лишь в воспоминаниях.

И хоть сейчас было уже далеко не утро, он распахнул створки окна, впустив свежий воздух в помещение, позволяя солнечным лучам осветить бледную кожу.

— Со мной все в порядке, Даллар, — бесцветно бросил ректор Мертвой академии.

И сейчас, когда он находился к другу спиной, казалось, что и впрямь ничего не произошло. Высокий некромант стоял ровно, расправив широкие плечи и гордо задрав подбородок. Вся его фигура источала уверенность и силу, несмотря на то что друид знал: его товарищ едва держится на ногах.

— Ты неисправим, Дэйн, — покачал головой ректор Живой академии.

— В моих венах течет некромантия, — проговорил тот, медленно поворачиваясь. — Я гораздо сильнее обычных смертных, уж ты-то должен знать.